Название: Дневник Мата Хари
Автор: Коля
Категория: Классика
Добавлено: 27-11-2019
Оценка читателей: 6.20
«Брэндон Хауз», Н орт-Голливуд, США
ПРЕДИСЛОВИЕ Героиня этой книги, Маргарета Гертруда Целле Маклеод, вошедшая в историю под именем Мата Хари, родилась в 1876 году в маленьком голландском городке Лейварден в семье бизнесмена среднего достатка. Она закончила школу-интернат при католическом мона-стыре и в 19-летнем, возрасте вышла замуж за голлан-дского офицера Маклеода, который оказался совершен-но развращенным человеком, побуждавшим молодую жену заниматься проституцией, чтобы зарабатывать деньги для своего увлечения картежной игрой. Во время пребывания с мужем в течение нескольких лет в гол-ландской Ист-Индии (ныне Индонезия} она увлеклась восточными, особенно индийскими, танцами, стала танцовщицей и приобрела известность и славу как ис-полнительница восточных танцев в обнаженном виде.
Мата Хари обладала дивной красотой и сексуальной Привлекательностью. По мнению ее современников и ученых-психиатров, она была нимфоманкой, обладав-шей ненормальной сексуальной страстью и считавшей себя способной благодаря этому дару властвовать над мужчинами. Особую слабость питала она к мужчинам в мундирах. Это ее и погубило: германская военная раз-ведка завербовала артистку, что и стоило ей жизни.
Дневники Мата Хари были найдены немцами в одном из архивов в Париже во время второй мировой войны. По мнению специалистов, в них много выдуманного, не-реального, поскольку их автором была женщина с бога-тым, даже больным воображением. В 1967 году эти дневники были впервые изданы на английском языке. Со-кращенный перевод на русский язык сделан с этого изда-ния. О.ТИХОНОВ,
кандидат исторических наук
Глава1. ЮНОСТЬ Амстердам, 1895 г.
Эти страницы предназначены только для моего мужа - единственного, кому будет позволено читать их, и мне важно только его мнение о написанном. Он Просил меня записывать без колебаний и чувства стыда даже самые не-значительные события и самые интимные переживания. «Я хочу быть твоим единственным судьей, сознайся во всем, и ты сделаешь меня счастливым, - таковы были его слова.- Никого не щади, ничего не выбрасывай, я хочу узнать каждую мелкую деталь. Каждое смелое твое слово доведет меня до экстаза. Я хочу удостовериться, что я женился на умной женщине, а не на скучной домохозяй-ке». Я должна писать дневник, вернее, должна рассказать ему о своем прошлом - прошлом молодой девушки, вы-росшей в особняке бургомистра маленького голландского городка. Особенно о моем интимном прошлом, потому что мой муж капитан Маклеод интересуется всем, что да-же отдаленно связано с тайными чувствами маленьких де-вочек. Он никогда не называет меня женой, всегда - крошкой и хочет видеть во мне вечную девочку. Я узнала о его тайном желании, когда он разглядывал мое нижнее белье, которым я так гордилась. Он решил, что оно слиш-ком взрослое для меня. Да, этого он хотел - видеть во мне маленькую девочку, воспитанную в монастырской школе, внешне целомудренную, но пылающую страстью;
она должна быть распутной, ненасытной, как он сам...
Если бы он знал! И он узнает, потому что я пишу обо всех этих мелких событиях, которые позволили мне по-степенно созреть и которым я обязана своей теперешней искушенностью во всем, что интересует моего мужа.
Если бы он мог догадаться о желаниях, которые пере-полняли меня с детства. В том возрасте, когда другие де-вочки все еще играют в куклы, мое тело жаждало живой игрушки, которая позабавлялась бы с моей формирую-щейся грудью. Желание дружбы, невинной любви, на ко-торую способны лишь девочки, переросло в жажду близ-кого телесного контакта с моими подругами - страсть, которую я пыталась удовлетворить сначала знаками вни-мания, потом нежными письмами и, наконец, поцелуями и ласками...
Это желание долго оставалось во мне тайным. Оно едва пробудилось и переросло в чувственность благодаря оп-ределенным событиям, которые происходили вокруг ме-ня. Мой отец, бургомистр, был мягким человеком, а моя красивая мать крепкой рукой вела хозяйство с опытом, который создал голландским домохозяйкам такую вели-колепную репутацию. У нас были отличная повариха, две молодые пухленькие служанки и садовник, который так-же выполнял обязанности слуги и кучера. Этот мужчина по имени Клаас всегда дарил мне свежие красивые цветы, искал для меня клубнику, потому что знал, как я ее люб-лю. В плохую погоду я укрывалась в оранжерее. Никогда не забуду ее теплый, свежий воздух, ее покой, сладкова-тый аромат цветов, смешанный с горьковатым запахом земли. Обычно я сидела спокойно в углу и играла в мага-зин, покупая и продавая листья и ягоды, или же готовила еду для своей куклы, сделанной из цветочных лепестков и нарезанных стеблей. Однажды - меня не было видно за листвой - я увидела, как Клаас пинком открыл дверь и пытался затащить в оранжерею Анти, одну из молодых служанок.
«Тише, не шуми, Я лишь хочу дать тебе пару цветов для твоей комнаты, глупышка», - зашипёл он, толкая девушку, пышное тело которой выпирало из тесного корсажа, а ее короткая тесная юбка показывала, что под ней ничего не надето. Ее голые руки были молочно-белые и пухлые, такие же у нее были и ноги, волнующие, обутые в новые черные деревянные туфли. Вообще Анти не была робкой. Часто я видела, как она флиртует с парнями в городе, и когда она отказывалась входить в оранжерею, я могла лишь предположить, что она боится, как бы мой отец ее не увидел. Клаас срезал пару роз и подал их ей.
Она улыбнулась и поблагодарила его. Казалось, Клаас ей очень нравится. Он был высокий, сильный, в чистой ру-башке и белоснежных вельветовых брюках, и у него были красивые зубы. Мне всегда нравилось, когда он усаживал меня на колени и показывал, как делать гирлянды или кольца из цветочных стеблей. А сейчас он тискал груди Анти, и я из своего укрытия увидела, как он вдруг схва-тил ее за корсаж. Анти ударила его по руке, но он обнял ее еще крепче, и вдруг верхняя пуговица ее корсажа рас-стегнулась. Она опять шлепнула его по руке, но в конце концов он расстегнул все пуговицы. Тем временем он подталкивал Анти к скамейке, за которой я притаилась. Оба тяжело дышали, и в то время как Клаас шептал ей ласковые слова, как будто пытаясь утихомирить пугли-вую кобылу, Анти все время повторяла: «Нет, пусти, нет. Что с тобой? Нет, нельзя так сразу».
Вдруг Клаас еще сильнее обнял ее и поцеловал в губы. Я заметила, как Анти задрожала, как она прижалась к не-му и совсем расслабилась в его могучих объятиях. Он крепко держал ее одной рукой, а другой схватил ее за груди, тиская то одну, то другую. Анти уже не сопротив-лялась. Его правая рука скользнула вниз и схватила Анти за округлую ягодицу, а левая бесстыдно влезла между грудями. Под ее простой блузкой скрывались настоящие сокровища. Я это хорошо знала, потому что Анти и Барбе часто купались в хорошую погоду в речке. Я тогда наблюдала, с каким трудом они всовывают свои груди в корсаж. Я сильно им завидовала, особенно Барбе. Ее со-блазнительные прелести были постоянным источником возбуждения в нашем очень набожном доме, и даже мой отец не мог оставаться спокойным при виде ее прелест-ных округлостей.
Конечно, я сидела тихо, как мышка, и теперь могла ви-деть, чего Анти не видела: Клаас обвил ее рукой свою шею и начал что-то делать со своими брюками, а потом вытащил толстый, довольно длинный отросток, эту таин-ственную штуку, о которой я слышала, но никогда не ви-дела. Он приложил эту толстую палку к. нижней части живота Анти, и я заметила, что ее тело содрогнулось от этого соприкосновения.
У нее были полные и сильные бедра, между которыми был виден треугольник светлых волос.
Когда Анти почувствовала, как этот тяжелый кинжал касается ее голого тела, она попыталась увернуться, но Клаас крепко ее держал, и тут же они повалились на ска-мейку, он на Анти. Что дальше последовало - для меня было очень поучительно, и судьба расположила меня так близко, что пять коротких минут были достаточными, чтобы детально ознакомить меня с жестокостью и в то же время наслаждением полового акта. Скамейка, за кото-рой я пряталась", была невысокой и без спинки. Тяжелым телом своего любовника Анти оказалась пригвожденной к толстой доске. Ее голые ноги в туфлях вскинулись вверх. Клаас перебросил одну ногу через свое левое плечо, а другую - через правое, в то же время засовывая свои большие руки под ее ягодицы, и, оседлав узкую скамей-ку, втолкнул между ног Анти свою дубинку. Я порази-лась, как такой толстый кол мог проникнуть в узенькое отверстие, не разорвав нижнюю часть живота Анти, и ис-пугалась, когда она начала хныкать и стонать, что Клаас делает ей больно. Я даже собиралась позвать кого-нибудь на помощь бедной Анти, когда произошло что-то новое и
волнующее. Клаас вынул свой отросток, и я была увере-на, что Анти вскочит, побежит к поварихе Блунк и рас-скажет ей об этом жестоком парне. Но в следующий мо-мент этот нахал снова втолкнул свое орудие в нижнюю часть живота Анти, и эта процедура повторялась, каза-лось, без конца. Я смотрела, затаив дыхание, и совершен-но забыла о том, что собиралась кого-то звать на помощь.
Мясистый отросток без устали влезал между полных белых бедер, проникал через узкое отверстие и возвра-щался назад. Это было не просто скольжение вверх-вниз, а толчки невероятной силы, которые заставляли дергать-ся и извиваться. Эта невероятная сцена разворачивалась прямо перед моими глазами, и впервые в жизни я наблю-дала спектакль, который чуть не лишил меня чувств.
(С того времени, после этих первых впечатлений, я жажду видеть еще одно такое зрелище и много бы отда-ла, чтобы это повторилось...)
Широко раздвинутые бедра Анти открывали моему взору белоснежную кожу без каких-либо пятен; светлые волосы вокруг набухшего поршня, который с силой вон-зался в зияющее отверстие. Перед моими невинными гла-зами разворачивался самый захватывающий спектакль из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть...
Могучее орудие Клааса действовало, как хорошо сма-занная машина. Анти тем временем вела себя странно. Если вначале она яростно сопротивлялась натиску муж-чины, то теперь ее руки крепко обвили шею партнера, и звуки ее голоса уже совсем не напоминали прежнее хны-канье.
«Ой, как чудесно ты мне делаешь, мой маленький Кла-ас, ты такой мужчина, ты знаешь, как делать это, ой, как чудесно. Я чувствую его всего внутри... А-а-а-а! Какое чудо!» Она тяжело дышала, но продолжала выкрикивать нежные слова, на которые Клаас отвечал животным мы-чанием и фырканьем. Он не мог сказать ни слова, потому что его лицо находилось между пышными грудями Анти.
«Вначале ты мне делал так больно, - исступленно шеп-тала Анти,- но теперь мне так хорошо, не останавливай-ся, он такой большой, что я^чувствую его у самого серд-ца... а-а-а-а! Так чудесно... теперь быстрее, как можно быстрее... да... так, так... я сейчас... сейчас... сейчас!»
Голос Анти прервался. Она больше не бормотала, она визжала, и ее зад так двигался вверх-вниз и в стороны, что даже крепкая скамейка ходила ходуном.
«Клаас... ты меня слышишь? Клаас... теперь ты всегда можешь меня иметь... всегда... пожалуйста, влезай в меня, но не делай этого больше с Барбе... ой! Я сейчас кончу... пожалуйста, заставь меня кончить... да?.. давай... я... нет, нет... еще... так, так, та-а-а-к!»
Этот возбужденный шепот завершился диким воплем, когда Клаас последний раз вонзился в нее со звериным рыком. Наконец ствол его орудия выбрался наружу, по-крытый каким-то маслянистым веществом, которое капа-ло на скамейку, распространяя терпкий, незнакомый мне запах.
Снаружи послышался резкий голос, зовущий Анти. Она вскочила и, одернув юбку, бросилась к выходу. Клаас ошалело поднялся, спокойно приводя в порядок свою одежду. Еще долго после его ухода я не отваживалась по-кинуть свое укромное место. Мои щеки пылали, сердце бешено колотилось. Я была полумертвая от волнения, мои ноги и руки затекли из-за скрюченного положения, в котором я вынуждена была находиться так долго.
Упоминание о Барбе пробудило мое любопытство. Она была немножко старше Анти, выше и еще пышнее. И мне стало ясно, почему Вилем, мой двоюродный брат, увивал-ся вокруг нее. Он был старше меня на год - это был вы-сокий и довольно красивый четырнадцатилетний подро-сток. Он всегда торчал на кухне и часто предлагал Барбе помочь развесить во дворе выстиранное белье. - Вилем, - сказала я ему, когда мы оказались одни в моей комнате, - эта Барбе сильная девушка. Утром она
вынесла во двор такую тяжелую корзину белья!
- Думаешь, она сильнее, чем я? Если бы я с ней побо-ролся... гм... думаешь, я не смог бы ее повалить?
- Не знаю, Вилем. Ты очень сильный, но... видишь ли, у Барбе руки... и ее бедра намного толще, чем у меня, - ответила я, запинаясь.
Вилем замолчал. Казалось, он пытался найти слова, чтобы побольше узнать о теле Барбе, которое, по-види-мому, возбуждало его.
- Но... я думаю... она тяжелая... Барбе, - с трудом проговорил он. Брат был не способен скрыть тот факт, что этот вопрос его очень волнует. Меня забавляла его неловкость, хотя я и виду не подавала, что заметила это. Кроме того, эта беседа странным образом возбудила и ме-ня. С того дня, когда я увидела, что произошло между Анти и Клаасом, мои мысли были постоянно заняты этой незабываемой сценой- Я знала из случайно услышанных разговоров, что женщина зачинает ребенка, когда мужчи-на лежит на ней. И я ломала голову, думая, только ли женщина, причем замужняя, способна иметь детей, а де-вушка? Делаются ли дети только тогда, когда мужчина лежит на женщине? Позднее я услышала, что одна де-вушка в округе родила незаконного ребенка. Некоторое время я полагала, что девушка тайно вышла замуж перед этим событием. И я была убеждена, что она, как и любая Другая женщина, может родить ребенка, только когда мужчина лежит на ней. Но сколько он должен на ней ле-жать, должен ли он лежать тихо или двигаться - эти де-тали оставались для меня неясными и порождали жгучие вопросы, на которые не было ответов. Я попыталась уз-нать все это у Вилема, описывая тело Барбе, которую ви-дела голой на речке. По всему было видно, что брат жаж-дал узнать каждую подробность относительно этой тай-ны, вполне возможно, его заинтересовала и волнующая меня проблема. В конце концов, он не намного старше меня.
О, эти сладкие радости детства! Как пульсировала кровь в моих венах и как мало надо было, чтобы довести ее до кипения в те ранние годы! Одно слово, один жест - и тяжелые завесы отодвигались, раскрывая великие сек-реты, само их существование возбуждало нашу молодую кровь.
- Могу лишь тебе сказать, - начала я,- что у Барбе красивое тело. Последний раз, когда я видела её на речке - помнишь, недавно, когда было так ужасно жарко»- но я вижу, ты даже не слушаешь...
- Нет, нет, я слушаю, - оживился Вилем,- я всегда люблю тебя слушать, Герти!
Раньше он никогда не проявлял интереса к моей бол-товне, а часто и не скрывал своего пренебрежения к млад-шей сестренке. Из-за наших родственных связей он ни-когда не играл со мной в мужа и жену, а последний раз, когда я на его глазах попыталась поднять юбку и попра-вить воображаемый пояс, у него было совершенно без-различное выражение лица.
Мы любили играть в прятки, и обычно я и Вилем были в одной группе против других соседских детей, с которы-ми мы дружили. Во время одной игры произошли кое-что необычное. Мы часто искали место, где можно было спрятаться вдвоем, - там мы прижимались друг к другу в маленьком углу, да так тесно, что слышали биение сер-дец. После бега трудно было отдышаться, и часто Вилем обхватывал меня рукой, прикрывая своим телом, чтобы никто нас не увидел.
И вот произошло следующее. В тот день мы долго игра-ли, и нам^ нужно было найти такое место, где бы нас труд-но было найти. Вилем предложил спрятаться в большом шкафу в вестибюле нашего дома, где хранилась зимняя одежда. Это было прекрасное убежище, потому что оно было всегда запертым и поэтому не использовалось. Ни-кто не знал, что Вилем случайно нашел ключ. Мы закры-лись в этом громадном шкафу. Нам все же пришлось скрючиться и прижаться друг к другу, потому что шкаф был забит всяким старьем.
Больше часа мы так сидели, и здесь-то я впервые чувст-венно осознала близость Вилема. Думаю, он тоже это чувствовал, потому что его дыхание стало прерывистым. В шкафу было тесновато, и я оказалась на коленях Виле-ма, который сидел спиной к стене, подогнув ноги. Мое ту-ловище было прижато к нему, и он обхватил меня рукой. В конце концов мы образовали что-то вроде узла, но что-бы руки и ноги не отекали, мы то и дело двигали их и не-чаянно касались друг друга интимными местами. Возмож-но, темнота придала нам смелости, возможно, мы сочли более романтичным играть не в и разбойни-ков, а в разбойника и его невесту - во всяком случае, мы все сильнее прижимались друг к другу. Наши руки и ноги переплетались, мы хватались друг за друга, и поскольку мы боялись, что нас услышат и найдут, мы нарушили од-но правило: не касаться друг друга таким образом, кото-рый в любой другой ситуации показался бы нам просто невероятным.
И вот получилось, что я нечаянно коснулась своей го-лой попкой лица Вилема; она была голой, потому что мои юбки задрались, а перед игрой я сняла трусы - в отсутст-вие мамы, разумеется, потому что было жарко. Вилем тут же схватил меня за бедра, вернее, просунул руку между ними, и его пальцы остановились на том месте, где уже начала формироваться пухленькая подушечка,- том ме-сте, которое вынуждало меня в последнее время размыш-лять о таинственных и весьма приятных ощущениях, ис-пытываемых от прикосновения к нему. 51, в свою очередь, ощутила твердый выступ между его ног, как будто это была кость. Он протянул мою руку к этому месту и заво-зился с пуговицами. Я почувствовала возбуждение, осо-бенно когда он начал щупать мою голую попку. Но когда я, меняя позу, оказалась лицом к лицу с ним и была вы-нуждена немного раздвинуть бедра, чтобы поудобнее устроиться у него на коленях, я внезапно заметила, что он вытащил эту твердую штуку. Теперь она смело и бес-стыдно касалась моего живота. После небольшого движе-ния взад и вперед Вилем вдруг просунул ее между моими бедрами, как раз перед моим маленьким укромным мес-течком. А теперь вся эта часть моего тела прижималась к животу Вилема, и его твердое жало настойчиво пыталось коснуться меня. Движения тела Вилема приблизили эту твердую кость (хотя на моей коже осталось ощущение бархата) к моей маленькой подушечке, и вдруг мне стало ясно, что он пытается пролезть в это самое священное крошечное, узкое отверстие, которое было окружено ма-ленькими, розового цвета губами. Я это сразу поняла и, несмотря на мое крайнее возбуждение, невольно отшат-нулась. Я знала, что произойдет что-то ужасное, если это нахальное жало проникнет в меня, и попыталась оттолк-нуть Вилема. Как только он это заметил, его натиск уси-лился, и мы начали безмолвную борьбу. Я отталкивала его, упираясь кулаками в грудь, он наваливался на меня своим животом. Я пыталась одернуть юбку, но он крепко обхватил меня руками. Страх придал мне новые силы. Очевидно, Вилем понял, что не может навязать мне свою волю. Главное - во время этого борцовского состязания мы бились о стены шкафа и испугались, что нас услышат. Короче говоря, он меня выпустил, и его правая рука скользнула вниз, работая, как поршень. В тот момент, когда я попыталась схватить его за руку, чтобы прекра-тить эти странные движения, он застонал, и я почувство-вала, как он конвульсивно вздрогнул. В мою руку брыз-нула теплая, липкая жидкость с терпким запахом.
Но я хочу вернуться к нашему разговору о Барбе и ее прелестях.
- Ты должен знать, - начала я, - когда она голая, она... ну... как это сказать... более круглая, более пыш-ная, чем когда одета. Когда она ходит по дому в корсаже и длинной юбке, ты не можешь вообразить, что за пара...
- Здесь я остановилась, потому что хотела немножко подразнить брата. Его глаза сияли.
- Что за пара? - внешне равнодушно поинтересовался! он.
- Ну, я имею в виду пару сисек.
- Ты видела их, эти... эти... эти... ты действительно ви-дела их? - запинаясь, спросил он.
- Конечно, и даже трогала их.
Я видела, что Вилем дрожит от розбуждения.
- Ну, скажи мне, Герти, как они выглядят, эти... груди Барбе?
- Ты действительно хочешь знать? Почему? С каких пор ты так интересуешься женщинами? Ты никогда не об-ращал внимания на меня.
У меня тоже было кое-что для показа. В последние ме-сяцы мои груди стали заметно увеличиваться и округ-ляться, а соски, когда я чувствовала возбуждение, твер-дели.
- Вот как? У тебя уже есть груди, Герти? Ты же еще маленькая девочка. Но грудь Барбе - какие у нее буфе-ра!
- Что это за выражение?- спросила я удивленно. Обычно Вилем был осторожен в подборе слов.
- Да Клаас мне сказал. Мы говорили как мужчина с мужчиной. И он пытается поиметь Барбе, я это тоже знаю. Да, она может свести мужчину с ума своими буфе-рами.
По всему было видно, что эти слова возбуждают его. Я уже поняла, есть слова, которые могут возбудить мужчи-ну. Но есть ли слова, которые женщина может употреб-лять с таким же удовольствием, слова, которые тают во рту, и если есть, какие это слова? Очевидно, те, которые имеют отношение к мужчинам...
Я вспомнила свою первоначальную цель.
- Слушай, Вилем, ты хочешь знать больше о грудях Барбе? Тогда ты должен мне рассказать то, что я оченьхочу знать. Мы будем квиты. Хорошо? Вилем кивнул.
- Ты можешь спрашивать меня обо всем, что тебя ин-тересует. У меня от тебя секретов нет, - ответил он.- Но, пожалуйста, скажи... они большие и тяжелые?
- Конечно. Они круглые, и когда она ходит голая, они подпрыгивают вверх-вниз, как два больших мяча. О, по-пробуй только их поднять - они тяжелые, как гири. Эти груди - как два гигантских снежных шара... большие... и круглые... и прохладные... и мягкие.
Вилем все больше возбуждался. Я заметила это, когда он спросил приглушенным голосом:
- А ты их сосала?
- Как это?
- Ну, сосала соски?
- Как это - сосала?
- О, не делай из себя дурочку. Ты же знаешь - эти красные соски на грудях, которые маленькие дети берут в рот...
Ах, вот оно что! Как он узнал обо всем этом, он, маль-чик? Я знала, что грудных детей кормят грудью, но ниче-го больше. Вдруг я почувствовала руку Вилема на моей тонкой летней блузке и услышала его шепот:
- Хочешь, я тебе покажу, как их сосут... Хочешь? Я была напугана, но решила, что впервые у меня поя-вился шанс стать настоящей женщиной. Мой врожденный инстинкт подсказал мне, что это первое звено в цепи вол-нующих событий, которые составляют жизнь женщины и поискам которых я позже посвятила всю свою жизнь... Мое легкое сопротивление не остановило его. Тогда я пустила в ход свои руки, расстегнув пуговицы блузки и нижней рубашки, в результате чего одна не-большая, но хорошо сформировавшаяся грудь с твердею-щим соском выпрыгнула наружу.
Несомненно, Вилем был приятно удивлен. Прежде все-го моим согласием, но даже больше - существованием этих двух прелестных шариков. Они не могли идти ни в какое сравнение с сокровищами Барбе, но для мальчика его возраста они представляли синицу на земле, а не жу-равля в небе. Вилем сразу принялся за работу. Он накло-нился и взял мою маленькую ягодку в рот. Волнующее прикосновение его губ, новизна ситуации, осознание то-го, что мы делаем то, что делают взрослые, - все это при-вело меня в замешательство.
Вилем был в не меньшем замешательстве, но, по край-ней мере, его лицо было спрятано в укромном местечке. Набравшись смелости, он вытащил вторую грудь и охва-тил ее, сжимая крепкой, страстной рукой, из-за чего по всему моему телу пробежала дрожь. Другой рукой он расстегнул брюки и после некоторой возни вытащил уже знакомый мне колышек, который на этот раз выглядел настоящей дубинкой. Он был намного больше, чем я представляла, вспоминая наше предыдущее происшест-вие. Однако он был намного тоньше, чем тот, который Клаас воткнул в Анти.
У меня не было возможности делать подробные сравне-ния, потому что Вилем схватил объект моего внимания в правую руку и начал двигать его вверх-вниз, да так быстро, что я едва могла уследить за его движениями. И каждый раз, когда белая, очень подвижная кожа твердого от-ростка была сдвинута вниз, показывалась маленькая ро-зовая головка, которая постепенно становилась темнее.
Все это выглядело очень смешно, однако я была на-столько охвачена возбуждением, что лишь онемело, как загипнотизированная, следила за его действиями, мне хотелось, чтобы это сладкое чувство все более усиливалось до... 1
На самом деле я не знала, что значит «до»... потому что я еще не знала, что цель всех этих странных манипуляций - удовлетворение страсти. Я ничего не знала об оргазме, не знала, в чем он проявляется, не говоря уже о чувстве, вызываемом им...
Вилем продолжал тереть свою дубинку без остановки, и его сосание усилилось. Он теперь использовал всю повер-хность своего широкого языка, чтобы лизать мой сосок, который все время становился более чувствительным, и, наконец, всю мою грудь. Потом он стал менять груди, со-ся одну, он хватал другую рукой, сжимая и вытягивая ее. Мне было интересно, как все это будет идти дальше, и я вспомнила эпизод в шкафу. А что если я коснусь его ве-щи? Соблазн был велик, и возможность тоже была.
Вначале робко, потом смелее я положила руку на эту красную головку и наконец, схватила ее кончиками паль-цев. Рука Вилема продолжала свою работу, она регуляр-но ударялась о мою, ее движения становились все более быстрыми. Внезапно на мою руку брызнула эта масляни-стая жидкость, но на этот раз я увидела, откуда она выхо-дила - из этого крошечного отверстия в головке. Она выходила, белая, теплая и клейкая, в то время как рука моего партнера ослабила свой темп, а его рот выпустил мои тяжелые, распухшие соски. Все кончилось... Вилем, очевидно, достиг своей цели.
- О, как хорошо я спрыснул! - объявил он усталым голосом.
- Что ты имеешь в виду - мужчины всегда прыскают что-то?
- полюбопытствовала я.
- Помолчи. Ты слишком мала и ничего не понимаешь. Скоро ты сама будешь делать это. А может, ты уже про-бовала?
- Нет, - я была удивлена, что это можно делать од-ной. Как же девочкам это удается? Ведь у нас нет, как у мальчиков, такой штуки.
- Но ты... да ладно, Герти, это уже слишком! А паль-чики на что?
Это было невероятно. Мы, девочки, оказывается, тоже можем делать это.
- Слушай, Вилем, тебе, наверное, будет интересно уз-нать, что делал Клаас с Анти? - это был мой следующий
ход. Эффект от моих слов был потрясающий.
- Что? Клаас... и - Анти... что ты... ты с ума сошла... может, они тебе рассказали?
- Нет, они мне не рассказали, они мне показали! - от-ветила я безразличным тоном. Вилем даже подпрыгнул.
- Показали тебе? Они показали тебе? Они тебя при-гласили, послав пригласительный билет молодой мисс Маргарете Целле - будьте так любезны почтить нас по-сещением официального сеанса трахания такого-то числа между мистером Клаасом и мисс Анти... Тебя усадили на переднее место?
О, как захватывающе было рассказывать об этом собы-тии! Забавно было видеть, как Вилем сразу утратил все свои хорошие манеры.
- Это не было официальным траханием. (Превосходно - я никогда раньше не употребляла такого вульгарного слова). Я подсмотрела их в оранжерее.
И я рассказала ему все, добавляя кое-какие подробно-сти, чтобы сделать сцену как можно более пикантной. Он был весь внимание. Рассказ чрезвычайно заинтересовал брата, и когда я возобновила свои расспросы, он был го-тов рассказать все, что знает. Но он не слишком много знал. Он не мог мне точно сказать, как делаются дети, хо-тя точно знал, что мужчина должен лежать на женщине и втыкать свою штуку в нее, что я и видела. Откуда выхо-дят дети, как они появляются и почему мать всегда долж-на болеть в этих радостных случаях - он всего этого не мог объяснить.
Однако он рассказал мне все, что знал. Он объяснил мне, что эта штука между ногами у мужчины называется х..., а у женщины - п...; что наш слуга делал с Анти, на-зывается е..., говорят также трахать, и когда мужчина го-тов и спускает, это значит, что он кончил. Мастурбация у мальчиков называется также онанизмом, но он не думает, что девочки употребляют это слово.
- И ты никогда это не пробовала? Ты должна... скажу тебе, ощущение - фантастическое!
Это был хороший совет, которому я последовала. Ре-зультаты принесли плоды, но совсем не те, каких я ожи-дала.
Я с нетерпением ждала момента, когда останусь одна. Мне нужно было осмыслить, переварить все, что узнала. И прежде всего я горела желанием последовать совету Вилема - попробовать сделать это самой. Кроме того, я хотела наверстать упущенное, сориентироваться и боль-ше никогда не быть невеждой. Я даже чувствовала стыд, что Вилем и, вполне вероятно, все другие мужчины луч-ше, чем я сама, знают, что у меня между ног и что с этим делать.
В моей маленькой комнатке, которой я распоряжалась, как своим маленьким королевством, стояло высокое ста-ромодное зеркало. Часто я стояла перед ним и разгляды-вала себя со всех сторон. При этом я никогда не смотрела на себя голую, мне эта мысль никогда не приходила в го-лову. Наоборот, когда я была неодетой, я обычно прохо-дила мимо него, смотрела в сторону, прикрывалась носо-вым платком или чем-нибудь еще, а то и просто рукой, как Афродита, поднимающаяся из морской пены.
На этот раз я придвинула к зеркалу стул, зажгла обе свечи. Тонкие розовые абажуры, которые защищали ма-ленькие огоньки от сквозняков, придавали теплое, почти таинственное сияние моему маленькому королевству. И когда я села на стул, задрав юбку, моя попка ощутила приятный холодок, коснувшись прохладной красной тка-ни, которой было обито сиденье. (Я была без трусов; воз-можно, мне слишком рано пришло в голову снимать этот интимный предмет одежды всегда, когда это было можно. Эта привычка часто приносила мне неприятности, когда кто-нибудь из гостей находил мои трусы под подушкой и не знал, что с ними делать).
Я взглянула в зеркало и увидела девочку, которой еще не исполнилось четырнадцати лет, но которая для своего возраста удивительно хорошо оформилась. Задрав юбку, я заметила, что мои ноги имеют привлекательную форму, которая в моей более поздней жизни так соблазняла многих мужчин. Мои раздвинутые бедра вызывающе свети лись от узкой талии до колен, их длина и изящные формы свидетельствовали о ногах будущей танцовщицы. Мои колени были очень красивы. Недавно об этом сказал один художник, друг моего отца.
Он видел меня, когда я сидела на кушетке, поджав под себя ноги, как я привыкла это делать, и моя короткая юб-ка открывала икры и колени. Искоса поглядывая на меня, он сказал, что мои колени - это настоящее произведение искусства. При этом он сделал такое выражение лица, как у фавна на письменном столе у моего дяди. Мои длинные ноги и крепкие икры уже были предметом разговоров в городе, и даже домашние шептали за моей спиной: «Она будет сводить мужчин с ума этими ногами!»
И действительно, когда я смотрела на них, на эти пря-мые ноги, свисающие со стула, слушала шелест шелковых чулок, похищенных для этого случая из маминого комо-да, я живо вообразила, как .поклонники бросаются на ко-лени и протягивают руки к моим соблазнительным икрам. Я высоко подняла одну ногу, так что отражение в зеркале показывало каблук над моей головой - эти черные бле-стящие туфли я тоже взяла у мамы,- и любовалась изящной округлостью ноги, плавно переходящей в упру-гую ягодицу.
Когда я снова поставила ногу на пол, какой-то шум сильно напугал меня. Но, не заметив ничего подозритель-ного, я пододвинула стул еще ближе к зеркалу.
Я стала медленно раздвигать бедра, потому что хотела насладиться каждым моментом и усилить свое возбужде-ние. Теперь мои бедра были раздвинуты, как страстно протянутые руки. Наконец я увидела голый живот, треу-гольник завившихся волос и очертания заветной расщелины. Мое желание тайного наслаждения увеличилось до предела. Теперь мне предстояло найти это маленькое ме-сто, которое может дать мне, как восхитительный колы-шек Вилема, столько радостного волнения.
Осторожно, кончиками пальцев я пыталась найти это маленькое отверстие, которое я еще не исследовала, его употребление до этого было важным лишь для опреде-ленных функций в уединении туалета. Однако необъясни-мый зуд, даже какое-то жжение неумолимо притягивали мое внимание к этому месту.
Когда я, поглаживая свою короткую шерстку, дошла до этого закрытого рта и раздвинула его, открылись малень-кие губы, ярко-розовые и блестящие от влаги. Как я сра-зу заметила, они были невероятно чувствительные, но когда мой указательный палец проник в маленькое отвер-стие, я почувствовала резкую боль. Она была так сильна, что я сразу отдернула палец.
Вскоре я нащупала одно место, которое было особенно чувствительным к прикосновению. Я непрерывно гладила его своими дрожащими пальцами, пока все мое тело не пронзила сладкая судорога. Оно меня поглотило, потряс-ло - это невероятно сладкое, никогда прежде не испы-танное ощущение. Оно устремлялось по мне горячими струями, в голове гудело, в венах кипела горячая кровь, и я содрогалась, как будто меня пытали каленым железом. Однако ничто в мире не могло бы заставить меня прекра-тить эту сладостную пытку.
Вначале я даже не заметила, что мой палец стал мок-рым, но не от слюны, а от клейких выделений. Даже если бы они не появились, я бы все равно не смогла наслюня-вить палец, потому что не могла убрать руку из опасения прервать эти заряды высшего наслаждения, которые, ка-залось, исходят от всего моего тела, как удары электриче-ского тока. Мой рот высох, мои губы исторгали стонущие звуки, которые я просто не могла остановить.
Не знаю, сколько времени я лихорадочно работала рукой между раздвинутыми бедрами. Они конвульсивно содрогались, и все, что я осознавала,- это нарастающее возбуждение. Я чувствовала себя так, как будто летела в бездонную пропасть. Внезапно мои руки стало сводить судорогой - меня пронзила молния; что-то неведомое заполонило меня, было странное чувство, что меня заса-сывает смерч, становится то жарко, то холодно, и все это в одно мгновение. Мои пальцы были покрыты остро пахнущей жидкостью. Я вдруг иссякла, почувствовала себя! разбитой, голова закружилась, и в этот момент послышалея резкий, враждебный голос моего дяди Герарда:
«Ты что это делаешь, Маргарета?»
Прокомментируйте этот рассказ:
Комментарии читателей рассказа:
|
